Владимир Петров. Статья к 150-летию Куинджи

		Владимир Петров: К выставке Куинджи К выставке Куинджи, 2 К выставке Куинджи, 3 К выставке Куинджи, 4 К выставке Куинджи, 5

Характерный для отечественной живописи того времени мотив "дороги, бесконечной, как терпение людское" (В. Г. Перов) запечатлен в этой небольшой картине с действительно небывалой для русского реалистического пейзажа интенсивностью цветового решения и чувственной убедительностью, заставляющей ощутить и промозглость насыщенного влагой холодного воздуха, и чавкание грязи под ногами женщины и ребенка, идущих по глинистому косогору от стоящей на "прокисшей" дороге повозки. Важное значение для развития Куинджи имела его работа на острове Валааме, привлекавшем художников той поры суровой живописностью, красотой густых чащ, скалистых берегов и вод Ладожского озера. Природа Валаама оказалась под стать мощной, стихийной натуре Куинджи, и он создал там ряд пейзажей, уже в полную меру обнаруживших самобытность его дарования. Это прежде всего "Ладожское озеро" (1871, ГРМ) и "На острове Валааме" (1873, ГТГ). Пожалуй, особенно выразительна последняя картина, где художник в красивом серебристом тоне запечатлел освещенный тревожным предгрозовым светом дикий берег острова, над которым сгущаются тучи. Потрескавшийся гранит, сосна и береза на первом плане, мрачный бор вдали, колышащаяся в темной прозрачной воде осока и летящая одинокая птица - все здесь изображено Куинджи с особой "густотой" чувства жизни и вызвало высокую оценку современников, в том числе Ф. М. Достоевского, писавшего: "Мгла... сырость вас будто пронизывает всего... Что тут особенного?.. А между тем как это хорошо!". Понравилась эта картина и П. М. Третьякову, купившему ее для своей галереи, и с тех пор внимательно следившему за творчеством художника и приобретшему с выставок еще несколько его лучших произведений. Зрелость таланта, признание зрителей в России и за рубежом (в 1873 году Куинджи за картину "Снег" (местонахождение неизвестно) был удостоен бронзовой медали на Всемирной выставке в Лондоне) обусловили то, что он не закончил академического курса и начал участвовать в деятельности Товарищества передвижников, со многими из которых его уже связала дружба: в 1874 году одновременно с Репиным и Васнецовым он стал экспонентом, а в 1875 году и членом Товарищества. В первых "передвижнических" картинах Куинджи была продолжена линия, начатая "Осенней распутицей". В работе "Забытая деревня" (1874, ГТГ) мы видим Богом забытое бедное селение, затерянное среди бескрайних равнин и словно растворяющееся в унылом осеннем пейзаже. Выразительная композиция, чутко воссозданная автором неуютная атмосфера пасмурного дня производили большое впечатление на зрителей, заставляя ощутить, "сколько грусти, тоски и нужды в этой ... степи, сером туманном дне... сколько безнадежности в этой беспредельности" (из критической статьи).
Сходные интонации живут и в картине "Чумацкий тракт в Мариуполе" (1875, ГТГ), где Куинджи изобразил тянущуюся по выгоревшей от палящего летнего солнца и мокрой от бесконечных осенних дождей бурой степи вереницу чумацких фур, которые волокут идущие по колено в глинистой жиже размокшей дороги волы. Выразительны детали картины: фигуры застывших под мокрыми рогожами чумаков, воющая у края дороги собака. Но было бы неверным видеть, подобно некоторым критикам, в этих "пасмурных" работах Куинджи лишь "протест, посланный в пространство".
Почти панорамное построение картин, особая значимость в них высокого, движущегося неба, эпичность степных далей и "течения" чумацких обозов по широкому тракту, богатство составляющих глуховатый колорит цветовых оттенков несут в себе и жизнеутверждающий смысл, чем-то родственный "Бурлакам на Волге" (1873) И. Е. Репина, высоко ценившего работы своего друга за воплощение в них "фатальной жизни земли". Чувствуется и в этих картинах, что Куинджи не только помнит о горе сел и дорог России, но и, по выражению критика А. Прахова, "грезит о своих далеких степях... и от этих грез, перенесенных на полотно, на вас веет мощью степной шири".
Степь у Куинджи - не только среда обитания страдающих людей, но и "исполненное жизни и содержания" (А. П. Чехов) древнее пространство, испокон веков рождавшее в народе острую жажду воли. И закономерно, что в последующих работах живописца она является уже не омраченной памятью о человеческих тяготах, а как прекрасный в своем самобытии "врачующий простор". В картинах "Степь днем", "Степь в цвету" (обе - 1875, местонахождение неизвестно) и в других близких к ним работах художник изобразил степь в состоянии весеннего пробуждения и цветения, внятной и дорогой ему и в необъятности уходящих вразлет равнин, и в небесной выси, и в полете свободных птиц, и в жизни каждой былинки. Не случайно он, отнюдь не в ущерб целостности пространственных решений, обычно подробно выписывает в таких работах растения на первом плане, причем чаще всего это крепкий, тянущийся к небу ало-розовыми цветами и колючими листьями куст чертополоха, словно воплощающий для Куинджи, как и для Л. Н. Толстого (вспомним Хаджи-Мурата), неистребимую волю к жизни. А в 1876 году живописец показал себя несравненным певцом ночной степи - перед зрителями на 5-й Выставке передвижников предстала знаменитая "Украинская ночь" (ГТГ). Усыпанное яркими звездами глубокое темно-синее небо, озаренные лунным сиянием белые хаты степной деревушки, стройные пирамидальные тополя и заросший камышом прудик были написаны художником с удивительной смелостью светоцветового обобщения и необычным соединением "физиологической" достоверности и подлинной поэтичности образа, заставляя не только поражаться мастерству иллюзии, но и вспоминать вдохновенные описания "дивной" украинской ночи у Пушкина и Гоголя. Публика восхищалась "до истомы" (М. В. Нестеров), а критики отдавали картине предпочтение перед работами других пейзажистов, которые не могли сравниться с глубиной "поэтического захвата... энергией формы, ... художественного языка, каким высказана эта ночь" (А. В. Прахов).
При этом знатоки сравнивали работу с известнейшими ночными пейзажами, подчеркивая, что в иллюзии лунного света Куинджи пошел дальше всех, даже Айвазовского. Это сопоставление было закономерным: с детства "заряженный" романтическими импульсами и примером творчества замечательного мариниста, проследившего в своих картинах, по выражению самого Айвазовского, "каждую фазу луны и солнца", Куинджи в середине 1870-х годов как бы воссоединился с исходной для него традицией. Отныне характернейшей особенностью его искусства становится "погоня за светом" - изображение закатов, восходов и полуденного сияния солнца, лунных ночей - жизни света в его наиболее ярких и впечатляющих проявлениях. Но это возвращение к "истокам" было глубоко творческим.

следующая страница...

Галереи Куинджи: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - English Version (Англ.версия)

Рекомендуемые ссылки:

»