Ольга Порфирьевна Воронова. "Куинджи в Петербурге"

		Вступление На пороге судьбы 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 Играть с искусством - тяжелый грех 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 Тайны света и цвета 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 Дни триумфов и перемен 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 Боттега 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 И один в поле воин 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 Художники должны держаться друг друга 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7

Играть с искусством - тяжелый грех

Людвиг Кнаус и Беньямин Вотье принадлежали к числу виднейших мастеров дюссельдорфской школы. Особенной известностью пользовался Кнаус - член почти всех европейских академий, в том числе и Петербургской. Оба они были несколько сентиментальны и склонны к чувствительным поучениям, но это с лихвой искупалось их правдивостью, искренностью, подлинной душевной теплотой. «Глубина знания жизни, тонкость выражения, человечность, юмор, которыми проникнуты их небольшие по размеру картины, ставят их в ряду великих создателей нашего времени»,- соглашался с оценкой Куинджи Репин. Джованни Сегантини нередко называли «итальянским Милле», Итальянец, чуть ли не половину жизни проживший в Швейцарии, он восхищался бесхитростным трудом и чистотой душ альпийских крестьян, воспевал красоту снежных вершин и освещенных солнцем ледников. Проникновенная поэтичность его произведений еще долго будет волновать художников. «...Были минуты, когда я плакал перед одним из его полотен... Картина называлась "Крестьянин с бычком"... Это было настолько сильно и так захватывало»,- скажет в XX веке, через тридцать с лишним лет после путешествия Куинджи, отнюдь не склонный к сентиментальности Исаак Бродский.

Более сложным было отношение Архипа Ивановича к Камилю Коро, самому «личному» из французских живописцев XIX века, звавшему подчинить живопись чувству, «думать о целом... никогда не теряя первого впечатления». В 1873 году Куинджи был скорее склонен к ниспровержению его (Крамской упоминал об этом в письме к Репину). Потом, по-видимому, пересмотрел свои взгляды, но и тогда его отношение к Коро не стало безусловным. Он «любил Мейсонье», твердо заявляет Богаевский и, чуть поколебавшись, добавляет: «И, пожалуй, Коро». Богаевский сдержан и педантичен, он слова лишнего ни о ком не скажет, - следовательно, Куинджи не раз упоминал при нем Коро, но далеко не так эмоционально, как Мейсонье. Радостным был отъезд Куинджи за границу, радостным было его возвращение в Петербург. Он не просто соскучился по России, но убедился в том, что было для пего важнее всего. Русское искусство показалось ему много глубже и значительнее европейского. Не дело для русского художника жить вдали от родины, будет убеждать он Репина: «Приезжай, брат, скорее к нам, да будем работать; а там пусть живут и учатся те, которым здесь делать нечего». Письмо это восхищает Репина. «Ужасно мне по сердцу это письмо, столько в нем правды,- немедленно сообщает он Стасову.- Да, учиться нам здесь нечему, у них принцип другой, другая задача: миросозерцание другое». Как явственны в этом сопоставлении отзвуки парижских бесед молодых друзей!
Отстаивая свои взгляды, Куинджи горячится, рубит сплеча; случается, Крамской «покатывается со смеху». Но если исключить свойственную Архипу Ивановичу запальчивость, то окажется, что все, о чем он говорит, уже слышано в России. Русские художники в те годы настаивали на своем, особом пути в искусстве, в их высказываниях постоянно мелькали выражения «это не для нас», «у нас иные задачи». И действительно, если французы понимали живопись как олицетворение красоты и гармонии, относились к ней как к сфере, которую не следует смешивать с другими человеческими ценностями, то русские надеялись с ее помощью разрешить социальные и нравственные проблемы. «У нас главным образом значение имеет что сделано, а тут - как сделано», - писал Поленов. «...Наша задача - содержание. Лицо, душа человека, драма жизни, впечатления природы, ее жизнь и смысл, дух истории - вот наши темы»,- подтверждал Репин.

В глазах русского общества второй половины XIX века главным достоинством искусства была правда. «Правды без прикрас» требовал Николай Успенский. «Я не намерен низводить музыку до забавы. Хочу, чтобы звук прямо выражал слово. Хочу правды», - восклицал Даргомыжский. «...Дайте мне хотя бы грязную лужу, да чтобы в ней правда была»,- настаивал Третьяков. И эту же точку зрения разделял Куинджи. Он был убежден в общественной значимости искусства, в том, что целью его является служение страждущему народу. В 1874 году Репин писал Васнецову, тоже подумывавшему о поездке в Европу: «Поводим тебя везде по Парижу, пока тебе не надоест, а как надоест, с богом - домой! Таким образом ты все заморское узнаешь сразу, и пойдешь смелее и сильнее в десять раз, и не будешь неопределенно предаваться тоске по неизвестному. Нечего говорить о пользе, какую принесет подобное путешествие; на все открывает глаза. А главное, ты обрадуешься, что ты русский человек». В этих нескольких строчках вся история поездки Куинджи. Европейское путешествие помогло ему окончательно определить свое место в искусстве, почувствовать себя не просто художником, но русским художником, со своим, свойственным только русским, отношением к искусству и к жизни. Форма ради формы, как бы блестяща она ни была, никогда не будет привлекать его. Вторая его поездка во Францию, в 1885 году (сразу отметим, что была и третья и четвертая,- стало быть, Куинджи не просто бездумно отверг европейское искусство, но продолжал интересоваться им), совпала с посмертной выставкой знаменитого в те годы испанца Мариано Фортуни. Выставку осаждали толпы, картины продавались по неслыханным ценам, Поленов и Репин восхищались подвижностью и прозрачностью мазка, изысканно-сложным сочетанием цветовых нюансов у Фортуни. Даже скептически настроенный Крамской не отрицал его «громадного таланта». И может быть, только Куинджи сумел под сверкающей оболочкой распознать душевную пустоту живописца. На него не подействовали ни всеобщий ажиотаж, ни восторги друзей-художников, ни авторитет Ивана Николаевича. «Да что в нем находят? - удивился он. - Ведь он играется только». Сказанные будто мимоходом, слова эти далеко не случайны. «Искусство - это не игра для развлечения,- будет говорить он всю жизнь друзьям и ученикам.- Играть с искусством - тяжелый грех!»

далее...

Галереи Куинджи: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - English Version (Англ.версия)

Рекомендуемые ссылки:

» Все о воротах