Ольга Порфирьевна Воронова. "Куинджи в Петербурге"

		Вступление На пороге судьбы 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 Играть с искусством - тяжелый грех 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 Тайны света и цвета 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 Дни триумфов и перемен 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 Боттега 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 И один в поле воин 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 Художники должны держаться друг друга 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7

Играть с искусством - тяжелый грех

С 1874 года Куинджи участвует в выставках Товарищества. На Третьей выставке передвижников («передвижников» говорили тогда) экспонируется его «Забытая деревня». По сюжету «Забытая деревня» близка «Осенней распутице», но сочувствие к обездоленным сменяется в ней обличительным пафосом. И по социальной направленности, и по реализму, и даже по манере письма это очень «передвижническая» картина: Куинджи пишет почти в единой, монохромной гамме, сопоставляя не цвета, а тона.

Глинистая равнина с размытой дождями дорогой, покосившиеся крестьянские избы. Опустелые поля, хмурое осеннее небо, почти сливающиеся с низкими облаками туманные дали. Тощая голодная корова, завершающая впечатление безысходной бедности, горести, беззащитности. «...Какую штуку откопал... идея бесподобна!» - восхитился Репин. Автор «Бурлаков на Волге», сумевший «увидеть» прославившую его картину во время поездки по Неве, совсем рядом с Петербургом, он хорошо понимал, что значила тема в русском искусстве. Так же, как и у Репина, у Куинджи все началось с непосредственного впечатления. Об этом свидетельствует сохранившийся карандашный набросок, документально точно воспроизводящий утопающие в грязи, потемневшие от многодневного дождя избы. Рисунок - эскиз - картина. Уже в эскизе видно, как художник уходит от документальности. Сохраняя все, увиденное в действительности, он словно собирает детали воедино, подчиняет их общему замыслу. Если в рисунке избы стояли тесной кучкой, почти прислонясь друг к другу, то в эскизе, а затем и в картине они растягиваются но горизонту - каждая изба открыта всем ветрам, всем дождям. Если в рисунке над одной из изб поднимался дым, то в эскизе все безжизненно. Заброшенные избы как бы тонут среди такой же заброшенной, запущенной земли.

«Забытая деревня» навсегда останется самой гражданственной из работ Куинджи. Несложный сюжет нес в себе огромное эмоциональное содержание: пейзаж кричал о бессилии русской деревни, утверждал, что русское искусство не может пройти мимо крестьянской беды. «...Пока народы влачатся в нищете, покорствуя бичам, как тощие стада по скошенным лугам, оплакивать их рок, служить им будет Муза, и в мире нет прочней, прекраснее союза!» - вспоминали современники опубликованные в этом же, 1874 году стихи Некрасова. Картина нравилась всем друзьям Куинджи, но больше всего - Крамскому. И ее драматизмом, и стремлением Куинджи к тому, чтобы зритель не просто благосклонно улыбнулся перед картиной, но затрепетал перед ней, чтобы она ударила его по чувствам, воззвала к совести. И четкостью, но отнюдь не прямолинейностью идеи,- Крамской очень остерегался вульгаризации искусства. «Стараться о смысле, искать значения - значит насиловать себя: вернейшая дорога не получить ни того, ни другого, - поучал он. - Надо, чтобы это лежало натуральным пластом в самой натуре. Надо, чтобы эта нота звучала естественно, ненамеренно, органически. Оно так - и баста. Не могу иначе. Мир для меня так окрашен». У Ивана Николаевича зоркий глаз, он, как никто другой, видит все недостатки в полотнах Архипа Ивановича («Кажется, ему трудненько писать»,- обмолвился Иван Николаевич как-то), но он верит в упорство духа и одержимость Куинджи. «Чтобы быть художником, мало таланта, мало ума, мало обстоятельств благоприятных... Надо иметь счастье обладать темпераментом такого рода, для которого, кроме занятий искусством, не существовало бы высших наслаждений... Талант штука страшная, и черт его знает, до чего требования его неумолимы. У него только одна дилемма: или будь, ступай вперед, совершенствуйся, за ним только и ухаживай, для него только и работай, или умри и отвечай перед своей совестью». Так думает Иван Николаевич. И так же думает, действует, так живет Архип Иванович. Часто, очень часто ходит он к Крамскому. Путь недалек: обойти Академию художеств, пересечь Румянцевский сад, вдоль кадетского корпуса или университета выйти па набережную к Малой Неве. Дом Крамского на углу этой набережной и Биржевого переулка (ныне Биржевая линия, 18). Неширокая, но спокойная лестница. Кабинет. Мастерская. У Крамского худое лицо, черные гладкие волосы, трепаная жидкая бородка,- говорят, что такие бывают только у студентов и учителей. Зато как серьезно его лицо, как светятся серые глаза, даром что маленькие и сидят глубоко во впалых орбитах. Крамской любит размышлять вслух, теоретизировать, речь у него льется как по писаному. Куинджи спотыкается в словах, движет ими медленно, с постоянной привычной примолвкой «эт-то, эт-то», но у него всегда есть оригинальная, не из книжки вычитанная, не от друзей заимствованная, но в самой жизни найденная точка зрения. «Он всегда идет вглубь до бесконечности. Жаль, образования у него не хватает; а он большой философ и политик большой»,- засвидетельствует впоследствии Репин.

Порою Архип Иванович удивляет Крамского неожиданностью, «неположенностью» своих поступков. Однажды все сидели в гостиной, по-семейному: Иван Николаевич и Архип Иванович беседовали, Софья Николаевна, жена Крамского, вышивала, их сыновья здесь же занимались - репетитор объяснял им что-то из алгебры. Алгебра... Да слышал ли Куинджи о такой науке? А тут услышал и загорелся, чтобы и ему «рассказали» формулы. «Оставьте, Архип Иванович, все равно не поймете»,- сказал Крамской. «Позвольте, я человек и все могу понять»,- обиделся Куинджи. Усмехнулись. Репетитор «рассказал» ему формулы, написал задачи. Куинджи унес их с собой и упрямо просидел над ними всю ночь. А наутро, торжествующий, пришел к Крамскому - показать. Решил. Забавный случай? Не только. И даже не столько случай, сколько черта характера. Нежелание сдаваться перед любыми - большими или мелкими - трудностями. Упорная готовность преодолеть их своим трудом, интеллектом, волей. Так и идут вечера, вечер за вечером. Крамской и Куинджи - Друг против друга - в гостиной, в мастерской, в кабинете. Теперь их связывает не просто знакомство, не быстрое любопытство друг к другу, но дружба, которая кончится лишь со смертью Ивана Николаевича. Порой спорят. Но как бы горячи ни были эти споры, оба знают: в понимании задач и путей искусства у них нет и не будет разногласий.

далее...

Галереи Куинджи: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - English Version (Англ.версия)

Рекомендуемые ссылки:

»