Ольга Порфирьевна Воронова. "Куинджи в Петербурге"

		Вступление На пороге судьбы 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 Играть с искусством - тяжелый грех 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 Тайны света и цвета 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 Дни триумфов и перемен 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 Боттега 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 И один в поле воин 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 Художники должны держаться друг друга 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7

Боттега

Раз в год, в январе, студенческая касса устраивала театрализованные, костюмированные балы, билеты расходились по всему Петербургу, выручка за них была значительной частью студенческих доходов. Однажды размахнулись, арендовали зал Дворянского собрания (ныне здание Филармонии), решили устроить «праздник на морском дне». Стены были задрапированы специально написанными декорациями, ослепительно сверкали люстры, гремел духовой оркестр, публика толпилась у киосков, имитирующих коралловые кусты, покупала дорогое благотворительное шампанское. Иван Иванович Толстой, уже не конференц-секретарь, а вице-президент Академии художеств, привез иностранных послов полюбоваться на художническую затею; студентам запомнился пожилой китаец в роскошном, шелковом, густо расшитом золотом халате, с длинной косой. Морские кентавры провезли по залу колесницу с Посейдоном, пронесли позолоченную раковину с Кипридой. В этот вечер «на морском дне» собрались и гусары, и черкесы, и запорожцы - пошли в ход костюмы, собранные Академией для натурщиков. Рылов и Рерих вышли в тяжелых, больше пуда весом, рыцарских доспехах, в забралах; по сигналу герольда началось сражение, бились на палашах, победил Рерих. Танцевали полонез, мазурку, вальс, венгерку, танцевали чуть ли не до утра, радостные, упоенные. «Вот стараются, если бы так картины писали»,- смеялся Куинджи. А утро было мрачным. Оказалось, что сбор, на который так надеялись, не превысил и пятой части расходов. Касса взаимопомощи опустела, зато появился огромный - как и когда удастся его выплатить? - долг. «Думали, что больше выручат, если бал будет в Дворянском и устроят все получше. А у них оказался дефицит. Это что же такое? Это им петля совсем!» - волновался Архип Иванович. «Так как такой суммы, трех тысяч рублей, которые нужны были для покрытия дефицита, у него свободных не было, он взял из капитала и покрыл расходы,- рассказывал потом живописец Крыжицкий. И добавлял: - Это факт не единичный: я знаю этот, другим известны подобные; они составляют непрерывную цепь».

Неудивительно, что имя Куинджи было окружено почтением и любовью молодежи. Он не афишировал своих добрых поступков, но о них узнавали от тех, кому он помогал. Знали всех, кто попал в Академию по его настоянию, всех, за кого он вступался перед другими профессорами, ректором, вице-президентом. «Наш Куинджи, наш Архип, он за нас совсем охрип!» - пели студенты шутливую величальную. Пели, правда, негромко и с осторожностью, потому что фамильярно-интимный «наш Архип» вел за собой в вечерней свойской болтовне развязного «Архипку», и тут Куинджи сурово сдвигал брови. «Если я для вас Архипка, то кто же вы для меня будете?» Сохранилось описание одного приезда Архипа Ивановича в Подсолнечную, на академическую студенческую дачу. Его забросали цветами, в его честь устроили веселое представление - азартные лодочные гонки, перешедшие в «морскую баталию»: «пираты» брали суда «противника» на абордаж, опрокидывали их и опрокидывались сами. Вечером зажгли фейерверк, бенгальские огни, ракеты, шутихи - все блестело, сверкало, искрилось... Первый тост - за Учителя. «Так нет же! - вскочил Куинджи. - Не за меня, а вот чтобы за все наше, за вас, за меня, за них, чтобы за искусство, за молодежь, за счастье!» Пели песни. Больше всего - любимые Архипом Ивановичем малороссийские. PI тут какой-то украинец - имени его мы не знаем - с возгласом «Батько наш риднесенький!» бросился целовать Куинджи. И Архип Иванович, взволнованный, растроганный, заплакал. На следующий день дача опустела. Все студенты, сколько их было, ушли с ним на станцию. «Кто это?» - удивленно поднимали брови ждавшие на перроне. «Неужели Куииджи не знаете? - изумлялись студенты. - Это «Лунная ночь на Днепре»! «Березовая роща»!» И люди, только что бывшие строгими и чинными, вместе с молодежью бежали за уходящим вагоном: «Куинджи! Куинджи!»

* * *

Летом 1895 года Архип Иванович повез учеников на южный берег Крыма, в Ненели-Чукур, в свое имение (купил еще в 1888 году). В Бахчисарае бросили в арбу чемоданчики, холсты, краски, пошли через степь, пылающую алыми маками. Когда стемнело, раскинули палатку, предвкушая сон, но вдруг налетел стремительный южный ливень, с гор рушились потоки, палатку чуть не смыло, едва успели свернуть. Палатки поставили и в Ненели-Чукур, но пользовались ими редко. Спали на лесных полянах, на пляже. Просыпались в пять утра и сразу бросались в море: волны, хранившие вчерашнее тепло, казались особенно ласковыми в утреннем прохладном еще воздухе. До полудня писали этюды, в двенадцать Вилулла (слуга) созывал к обеду - гулко, звонко стучал лопатой о камень. Обедали около источника, в тени старого дуба, на самодельном столе - выброшенной волнами и укрепленной на двух больших камнях доске. Хлеб, борщ с помидорами, жареная баранина - все свежее, вкусное, горячее. Вилулла ежедневно ездил за продуктами, варил и жарил да еще развлекал молодежь фантастическими рассказами из жизни своего деда: венцом их, вспоминает Рылов, было повествование о вытащенной им из воды русалке, «красивой девушке, сильной, жирной».
После обеда - кофе и часовой отдых. И вновь на этюды, теперь уже до вечера. Вечером разжигали костер, жарили шашлык, пекли картошку. За самоваром слушали пение цикад, ленивое бренчание гитар. Радовались всему: и трудовому счастливому дню, и бездумному легкому отдыху. Много смеялись, шутили. Калмыков, мастерски имитировавший голоса, однажды разыграл целое представление: Айвазовский, Репин и Куинджи спорили, кому петь романс «Перстенек золотой». Сперва вяло, старчески надменным голосом важного советника отказывался Айвазовский. Потом вступал в разговор, жеманясь и манерничая, Репин: «Ах, знаете, я сегодня не в голосе, но все равно». И вдруг его полусогласие перекрывал могучий бас Куинджи - он пел романс. И пожалуй, никому эта сценка не доставила столько удовольствия, сколько самому Архипу Ивановичу: он смеялся до слез.

далее...

Галереи Куинджи: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - English Version (Англ.версия)

Рекомендуемые ссылки:

»