Ольга Порфирьевна Воронова. "Куинджи в Петербурге"
На пороге судьбы
Хотя ближайшие друзья Куинджи Репин и Васнецов и учились в Академии, сердца их принадлежали не Академии.
С упоением рассказывали они Архипу Ивановичу о Крамском,- оба учились у него в Рисовальной школе Общества поощрения художеств (Общество это было основано в Петербурге в 1821 году с целью содействия распространению искусства в России и помощи художникам), говорили, что на его уроках яблоку негде упасть, сидели локоть к локтю.
Имя Крамского не сходило с уст,- в памяти художников еще оставались события 9 ноября 1863 года - «бунт четырнадцати».
Четырнадцать конкурентов на большую золотую медаль, дававшую молодым художникам немалые возможности и право провести на академический счет несколько лет за границей, обратились в совет Академии с просьбой разрешить им свободно, согласно склонностям и желаниям каждого, выбрать тему для программной картины: мифологические и исторические темы, которые обычно предлагал совет, их больше не удовлетворяли.
Им отказали. Отказали не только потому, что их желание противоречило установившимся традициям,- сталкивались два мировоззрения, два разных отношения к искусству. Молодые живописцы, чувствуя себя «представителями земли русской от искусства», мечтали о полотнах, правдиво воссоздающих действительность, а совет не хотел и не мог допустить этого.
«Слишком много уже вторгается низменных элементов в искусство... Академия призвана развивать искусство высшего порядка»,- говорил профессор Федор Антонович Бруни.
Тут-то и вспыхнул «бунт». Все четырнадцать художников заявили о своем выходе из Академии. «Все?» - ахнул вице-президент Академии Гагарин. «Все»,- ответил за себя и за своих товарищей Крамской. Одаренный живописец, начитанный и способный к теоретическому мышлению, златоуст и умница - в среде художников его называли «учитель», «старшина» и «дока»,- он стал идейным вождем молодых бунтарей.
«Протестанты» объединились в Петербургскую артель художников и стали жить коммуной, на принципах содружества и взаимопомощи - брали заказы на любые художественные работы - росписи, образа, портреты.
Поселились сначала в доме номер 4 на Семнадцатой линии Васильевского острова (адрес не изменился), затем перебрались в большую, просторную квартиру на углу Вознесенского проспекта и Адмиралтейской площади (ныне проспект Майорова, 10). В этой квартире кроме жилых комнат были два зала и помещения для мастерских.
Здесь артельщики начали устраивать «рисовальные четверги»: на столах раскладывали бумагу, карандаши, краски, приглашали гостей, тоже художников. Порой приходило до пятидесяти человек: «четверги» были в моде, в славе.
Куинджи на артельных «четвергах» не бывал (возможно потому, что не чувствовал себя достаточно сильным в рисунке), но за жизнью артели следил по рассказам Васнецова и Репина: ему был близок демократический дух артели, стремление художников объединиться в большую дружную семью.
Конечно, жизнь в артели не была такой гладкой, как казалось приходившим на «четверги», но уже самим существованием своим она подготовила почву для организации Товарищества передвижных художественных выставок, ставшего настоящей вехой в культурном развитии России.
Мысль о таком объединении зародилась у живописца Григория Григорьевича Мясоедова, москвича, во время наездов в Петербург посещавшего артель и бывшего в курсе ее дел. Его поддержали такие московские знаменитости, как Василий Григорьевич Перов и Алексей Кондратьевич Саврасов.
Набросав «эскиз проекта передвижной выставки», они поехали в Петербург, чтобы обсудить его на одном из «четвергов». Но на большинство артельщиков «эскиз» впечатления не произвел, идею Мясоедова оценили лишь Крамской и известный петербургский художник Николай Николаевич Ге, человек чрезвычайной горячности и пылкости.
«Вся организация дела лежала на Ге, Крамском и мне, остальные шли на буксире»,- расскажет впоследствии Мясоедов.
2 ноября 1870 года был утвержден устав Товарищества передвижных художественных выставок. Товарищество... В новом объединении все будут чувствовать себя равными среди равных, товарищами среди товарищей. Художники будут сами себе головой - сами устраивать выставки, экспонировать отобранные по собственному желанию полотна.
И это будут не стационарные, но движущиеся выставки - их станут возить с места на место, из города в город, вся Россия познакомится с их искусством. Свершится многолетняя мечта: художники смогут активно участвовать в общественной жизни, перед всем народом распахнуть двери правде.
Русская интеллигенция взволнованно следит за перипетиями художественной жизни, так внезапно возродившейся. «Искусство перестает быть секретом, перестает отличать званых от незваных, всех призывает и за всеми признает право судить о совершенных им подвигах», - радуется Салтыков-Щедрин, знаменитый писатель, один из ведущих сотрудников «Отечественных записок».
Молодого историка искусства Прахова более интересует философский аспект творчества передвижников. «Желание правды во что бы то ни стало есть в то же время залог естественного роста и развития природных художественных сил, есть стремление освободить этот естественный рост от всяких внешних давлений отжившего, насильно навязанного предания и искусителя мамона - есть искреннейшая и истиннейшая жажда свободы», - пишет он.
Но самое большое волнение царит среди молодых художников. Они читают и перечитывают и «Отечественные записки», и «Пчелу», опубликовавшую статью Прахова, обсуждают каждую фразу, вспоминают каждое полотно художников, вошедших в Товарищество, гадают, какова окажется их первая выставка. С нетерпением, с трепетом сердечным ждет этой выставки и Куинджи: для него она важна как, может быть, ни для кого другого.
Сможет ли он полностью разделить чувства товарищей? С ними ли пойдет его дальнейший творческий путь? Вопросы эти он задает не праздно: в 1870 году он работает над картиной «Осенняя распутица».
далее...
|